— Ты точно не хочешь пойти в парк?
Девочка вздохнула, мягко переворачивая листы альбома и закрывая его. Поднялась со своего места в классе, отрицательно качая головой и подхватывая набор кисточек, лежащих на столе. Аккуратно удерживая в ладонях стаканчик с мутной водой, медленно прошла к раковине, стараясь по ходу этого не расплескать. Вылила воду, поворачивая кран и промывая стаканчик с кисточками под проточной водой. И снова выключила, направляясь обратно к столу, за которым они с Максом сидели.
Подняв взгляд на одноклассника, задумчиво смотрящего на неё, Люка неловко улыбнулась. Со своими вечно растрёпанными волосами, всегда неправильно застёгнутой серой клетчатой рубашкой и очками с тонким стеклом он был похож на воробушка. По крайней мере, ровно такая ассоциация возникала в голове девочки, пока она смотрела на него.
— Ты всё ещё переживаешь из-за того, что тебе сказала эта эльфийка? — с какой-то досадой в голосе поинтересовался мальчик, принимаясь тоже складывать свои вещи в сумку. Убрав альбом в рюкзак, а затем и пенал с кисточками, Веррейн отрицательно покачала головой, давая своим каштановым волосам, медным оттенком отдающими в свете заходящего солнца, разлететься во все стороны, немного оседая на плечах, но практически тут же слетая вниз, касаясь и щекоча кончиками подбородок.
— Нет. С чего бы мне волноваться?
— Но она сказала... — Макс нахмурился, следуя за двинувшейся к выходу Люке. Та слишком резко и немного даже холодно, что было достаточной редкостью, перебила его.
— Меня не волнует, что она сказала. И тебя не должно тем более волновать.
Мальчик обиженно замолчал. Мысленно девочка пристыдила себя — ей стоило быть с ним помягче, его и так постоянно в классе гоняют, да и слывёт он по всей средней школе настоящим изгоем, с которым по каким-то причинам общается Веррейн.
Нельзя было сказать, что Люка Веррейн была звездой восьмого класса, средней школы или, упаси Драконы, первой школы в целом. Нет, относительно "звёздности" она была в целом против, и не видела смысла делить людей на касты крутых, обыкновенных и уродцев. Но общалась девочка охотно со всеми, начиная от зазвездившихся девиц со старшей школы и милыми детками с первых классов, заканчивая самыми жестокими парнями средней и старших школ и изгоями, вроде которого считали её друга, вместе с которым девочка ходила на рисование. Хотя, и тот факт, как его за его же спиной называли и как над ним подтрунивали, немало возмущал Люку, но восставать против это или пытаться озлобиться на других шатенка не торопилась.
На улице было ощутимо прохладно. Солнце скрылось за горизонтом, и лишь у одного края светилось бледно-голубым. Другая часть неба была уже раскрашена в тёмно-синие оттенки, в которых белесыми точками светились первые яркие звёзды. Вдали, у тёмного горизонта, было видно, как медленно всходит луна.
— Ну... — на перекрёстке они остановились. Макс неловко улыбнулся, помахав ей рукой. — Тогда пока.
— Пока, — теплее улыбнулась Люка, помахав ему ладошкой в ответ. Постояла немного на улице, наблюдая за тем, как друг уходит, немного улыбаясь. Но едва стоило ему скрыться за поворотом, как улыбка девочки угасла, а рука сама по себе потянулась в карман джинс, откуда она вытащила бумажку, на которой коряво и смазано было написано всего несколько слов. Адрес, если быть точнее, одного места, куда направлялась в данный момент Люка.
На самом деле её волновали слова эльфийки.
Осенью в Лоине темнело быстро. Город накрывали стремительные сумерки, погружая всё в долгожданную прохладу и тишину. Умолкали птицы, зловеще помахивали на слабом ветерке темнеющие листочки деревьев, особенно ярко выделяясь на ещё сине-голубом небе. А чем глубже дворами и переулками шла Люка, тем безлюднее и тише становилось.
До тех пор, пока она не вышла на нужное место.
Около небольшого, двухэтажного строения, выглядящего, пожалуй, как все здания в Лоине, ходило кругами несколько людей. Они были странно, даже немного развратно одеты. Мини-юбки и кожаные одежды, плотно обтягивающие тела, вызывающие красные и пугающие чёрные оттенки. Пару девушек, стоящих рядом, звонко смеялись, стоя в обнимку, их лопатки и плечи были разрисованы каким-то странным узором из чёрных переплетающихся линий, напомнивших в какой-то момент древний язык эльфов и дриад. В один момент одна из девушек замерла, в то время как другая приблизилась, целуя её, в то же время рукой неоднозначно и крепко сжимая часть тела, что была пониже поясницы.
Давя в себе рвотный рефлекс, Люка опустила голову. От подобного проявления на люди почти животного желания девочке становилось плохо.
Охранник, стоящий на входе, лениво курил.
— Кто?
Веррейн молча выпутала из-под рубашки, накинутой поверх тонкой майки, бейджик с её картинкой, но не её именем, фамилией и возрастом. Там её звали Корнелия Майстрин и ей было положенных двадцать лет.
— Больно молодо выглядишь, — пыхнул дымом ей в лицо мужчина. Стерпев очередной рвотный порыв, Люка мило улыбнулась.
— А я ненакрашенная. И не на каблуках.
Охранник ухмыльнулся, окинув её взглядом, в котором читался явный интерес. Шатенка замерла, напряжённо глядя на него.
— Ну-ну. А чего тогда сюда припёрлась?
— А я только с учёбы, — вновь не растерялась девочка. Мужчина вздохнул, выдыхая.
— Иди уж, ненакрашенная...
Девочка моментально скользнула внутрь, только заслышав это. Да, получилось!
В клубе была совершенно отличная атмосфера от всех тех мест, которые когда-либо посещала Люка. Оно было тёмным, наполненным звонко бьющей по ушам музыки, танцующими и выпивающими людьми. Откуда-то несло цветочным ароматом: обернувшись в сторону, шатенка заметила несколько людей, сидящих у странного устройства, от которого во все стороны исходили трубки. Стараясь не подавать удивления, Люка неловко улыбнулась обернувшемуся на неё парню, в следующий момент выпустившему в воздух клуб белесого дыма. Стоило поинтересоваться у тёти, что это за штука.
Немного подтанцовывая, девочка медленно, но верно пробиралась сквозь танцпол. Оглядывалась по сторонам, морщась, когда ярко вспыхивали огни неона, лучами попадая ей в глаза.
— Эй, осторожнее, — смеясь, подхватил её парнишка за локоть. — Ой, а ты чего, ребёнок что ли?
— Сам ребёнок, — огрызнулась Люка. Выдернула локоть у него из хватки, сталкиваясь с сощуренным взглядом глаз парня, неожиданно вспыхнувшим ярко-зелёным. По лопатке пробежали мурашки. — А... не подскажешь, где здесь лестницы в подвальные помещения?
— А тебе зачем? — парень приблизился, приобнимая её за талию. От него несло жаром; невольно Веррейн зажмурилась, отодвигаясь от него. — Хочешь узнать, что это такое настоящие грехи? Тогда тебе достаточно познакомиться со мной...
— Мне нужно вниз, — прошипела шатенка. — Иначе второй раз отдавлю ногу, а это будет уже больнее.
Парень ухмыльнулся. А потом неожиданно отпустил её, заставив по инерции сделать пару шагов назад, врезаясь спиной в толпу. Выдохнув, девочка сердито одёрнула рубашку, глядя на него. Зеленоглазый кивнул головой вперёд.
— Иди. Я тебе покажу.
Поворачиваться спиной не хотелось. Пришлось.
На лестницах было прохладнее, чем в душном помещении клуба. Немного несло запахом канализации и алкоголя. Похоже, кого-то здесь неподалёку рвало.
— Стой, — охранник остановил девочку, сжав её локоть. — Плата.
— Расслабься, Дер, — парень за её спиной фыркнул. — Деточка со мной.
Люка искривила губы, что, к счастью, не было видно. Быстро вошла в приоткрывшиеся двери, делая несколько поспешных шагов от парня и оборачиваясь на него.
— И! Мало того, что я тебе хочу отдавить ногу, так ещё и дать в челюсть за "деточку". Но спасибо, — и, мило улыбнувшись, Веррейн развернулась, удивительно шустро ввинчиваясь между двумя незнакомцами, шагая дальше, поминутно оглядываясь. Подземная часть её пугала немного больше, чем наземная.
Люка остановилась, оглядываясь. Заметила сидящую у барной стойки рыжеволосую девушку, которая очаровательно улыбалась, смотря в упор не то на неё, не то на кого-то за её спиной. Веррейн обернулась. За её спиной никого не было. Выдохнув, шатенка вернула взгляд на рыжую. Пошевелила пальцами, чувствуя вновь то странное чувство полуопьянения, которое стукало ей в голову каждый раз, когда она совершала что-то, что заставляло впрыскивать в кровь адреналин.
Подошла к незнакомке, продолжающей смотреть на неё.
— Извини, — Люка неловко ей улыбнулась. — Ты не можешь подсказать, где здесь находится главный? Ну, то есть, руководитель клуба?

Алатея Дейвис

Девочка замирает, когда понимает, что обратилась явно не по адресу.
А потому даже не успевают сориентироваться, когда её весьма однозначно прижимают к барной стойке, нависая над ним. Пальцы рыжеволосой незнакомки касаются её щёк, в то время как из неё льются слова, каждые из которых хочется передразнить.
Люка выдыхает сквозь зубы, шумно, со свистом, тем самым скидывая с себя оцепенение, которое в какой-то один момент её полностью, всю целиком охватило, не давая возможности даже пошевелиться. Но теперь невидимые цепи, сдерживающие Веррейн рушатся, с неслышным звоном ударяясь об эти кафельные плитки, которыми почему-то отделён от общего линолеума бар.
— Во-первых, — сдерживая себя от того, чтобы не начать передразнивать противным голосом, отодвинулась от рыжеволосой шатенка, с наигранной брезгливостью упираясь в её грудь кончиками пальцев, чтобы отодвинуть от себя. — Я тебе не солнышко. И не котёнок, и не милая, и не зайчик и не прочие ласкательные слова, от которых мне хочется вывернуть тебе содержимое желудка прямо на твоё красивое личико, — процедила девочка, и в самом деле сдерживая некоторые рвотные позывы, но из-за другого. Из-за запаха алкоголя, царившего за её спиной. — Во-вторых, то, зачем он мне понадобился, касается только меня и его. Не беспокойся, убивать не собираюсь, мне нужно лишь поговорить, о Великая Охранница Главного Сего Клуба. И в-третьих, после такого "приветствия" на мой вполне спокойный и дружелюбный вопрос, ты не получишь обо мне ни капли информации.
Веррейн воинственно скрестила руки на груди. Многое могли говорить о девочках, таких, как она. Что они милые, что они смущаются, что они не ходят по барам и рисуют исключительно кувшины да яблоки.
Но Люка к таким никогда не относилась. Она была не принцессой в замке, а воином, решившим сегодня, в этот день, вплотную приняться за расследование того дела, главный вопрос которого волновал её все её четырнадцать лет.
— И да, если ты продолжишь прижимать меня к этому бару, то меня действительно вывернет, — добавила шатенка, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. — Терпеть не могу алкогольных запахов.

Алатея Дейвис

Люка выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, чувствуя нечто, сродни облегчению, отходя от этой чёртовой барной стойки, краем глаза отмечая, как рыжеволосая садится, наоборот, на стул перед ней, беря в руки бокал с коктейлем.
Головокружение и тошнота немного отступают, когда рядом не концентрируется такой сильный спиртной дух, а взгляд уже сам по себе ищет по клубу людей, которые бы не пили алкоголь. Но найти таких достаточно сложно — практически у каждого второго в руках по бокалу с каким-нибудь напитком, и каждый приятно потягивается из трубочки его обладателем.
Краем уха Веррейн выслушивает всё, что говорит рыжеволосая незнакомка, от которой Люка пару раз отворачивается, а потом поворачивается вновь, убеждаясь, что она всё ещё говорит.
Тускло ей улыбается. Нехорошо, чувствуя вновь ту странную силу, которая пробирает от кончиков пальцев до пят, заставляя её обыкновенно светло-голубые глаза сделаться тёмно-синими, в свете бара приобретающие угрожающий оттенок.
Только жаль, что она не видит, как на её щеке проступают странные, тёмно-синие узоры.
— Имя и не раскрою, подави эти глупые желания на сближение. Ты мне никто и никем после сегодняшнего вечера не станешь, — удивительно спокойно, словно это не она пять минут назад чуть не сорвалась на крик, проговорила девочка, глядя тёмно-синими глазами на девушку. — А ты кто для него? Подстилка на ночь или, может быть, сестра? Мамочка? Дочь? Если под эту категорию не подпадаешь, то я не вижу причин, чтобы ты скрывала от меня его местонахождение, — шатенка хмыкает, напрочь игнорируя последний вопрос. — И если всё-таки не хочешь оказаться в моём личном чёрном списке, не подскажешь ли, какие безалкогольные или малоалкогольные напитки тут есть? Выпить что-то захотелось, — Люка хмыкнула, сощуривая глаза, сделавшиеся ещё чернее.
Ага, пить она собралась.
Да как бы не так.

Отредактировано Люка Веррейн (10.08.2018 16:54)

Алатея Дейвис

С трудом подавив в себе желание закатить глаза на очередную порцию слов со стороны рыжеволосой незнакомки, которая одновременно и напрягала, и раздражала, Веррейн медленно приблизилась к стойке, забрав оттуда меню, и, слушая её дальше, быстро пробежалась взглядом по данному в меню спектру возможных заказов. Достаточно много для такого простого местечка, а какие-то напитки повторялись дважды, только отчего-то цена за один была больше, а за другой меньше.
Приметив некоторые из них, Люка вновь окинула зал взглядом, только более внимательным и вдумчивым, немного щуря свои практически чёрные глаза. Щёку немного жгло, и причины того, почему это происходит, начали постепенно закрадываться в голову девочки.
"Неужели у меня опять проявились руны? Ну ма-ать, ну только не здесь!"
— Как быстро мы перешли с темы имён на тему язвительности, — фыркнула девочка. Некоторое время помолчала, а затем бросила, придавая голосу максимально возможную небрежность. — Зови меня Корнелия Майстрин, — она вытащила бейджик из-под рубашки, покрутив им перед лицом рыжей, а затем закинула обратно в вырез, не давая забрать его. — Или Полукровкой, — неожиданно даже для самой себя прибавила шатенкой, сощуривая взгляд. — Но кличкой только в том случае, если поможешь мне кое-с-чем, не беспокойся, не связанным с твоим обожаемым Главой. Я уже поняла, что ты как баран в его случае, разве что рога затуплены.
Веррейн снова покрутила в руках меню, после чего подошла к стойке, стараясь перебороть тошноту, подкатывающую к горлу. Подозвала бармена, что-то прошептав ему на ухо. Он ответил ей также что-то, что было абсолютно не слышно в окружающем шуме — кроме Люки, разумеется. Кивнув ему головой, шатенка дёрнула уголком губ, что могло быть пародией на усмешку.
— Мне тогда лимонный сок.
Бармен выпучил глаза, а шатенка неожиданно обаятельно улыбнулась. О, она умела порой быть неожиданной.
Снова повернувшись к рыжеволосой незнакомке, девочка склонила голову набок, проводя ладонью вдоль щеки и вновь отдёргивая её. Пальцы слегка посинели и тут же вернулись к обычному состоянию. Да, как обычно.
— Правда? И кого же, не расскажешь?

Алатея Дейвис

Девочка стоит неподалёку от стойки, терпеливо ожидая своего заказа. Может, её другу, Максу, это бы и показалось естественным, но куда как больше знающая о девочке тётя, Яниса, лишь посмеялась бы, покачав головой и удивляясь тому, как её обыкновенно нетерпеливая и темпераментная племянница, разучившаяся ещё лет с пяти-шести вести себя спокойно и вежливо в присутствии невежливых и неспокойных людей, сейчас спокойно ждала заказа.
Но этому месту, Веррейн знала точно, не следует знать о её тайных чертах характера. Шатенке не хотелось верить, что с этими людьми и с этим местом связан тот, кого она ищет, пусть все улики и доводы указывали на обратное.
Сердце предательски сжалось.
— Ваш заказ, — бармен поставил бокал с лимонным соком на стойку. Люка коротко кивнула, взяв бокал в руки и сделав небольшой глоток, чувствуя, как кислота приятно обжигает всё изнутри. Кто-то бы назвал её сумасшедшей, но девочке действительно нравился лимонный сок. А руны, тем временем, вспыхнули более ярким и насыщенным цветом, что шатенка почувствовала жаром на лице.
Веррейн коротко взглянула на свою рыжеволосую знакомую, проигнорировав фразу про уговаривание.
— Ответить на три вопроса — в этом будет состоять твоя помощь, — наконец, отозвалась Люка, после третьего или четвёртого глотка сока. Склонила немного голову набок, отчего короткие пряди волос перекатились на другое плечо. Передёрнула плечами. — Ну не можешь, так не можешь. Я так подозреваю, способностей в твоей головной коробке вообще маловато, — хмыкнула девочка, отходя от стойки.
Потому что её продолжало слегка подташнивать от этого дикого запаха алкоголя.

Алатея Дейвис

Она подносит бокал к губам, делая ещё один небольшой глоток, чувствуя всё тот же режущий язык и нёбо кислый вкус во рту. Это всё концентрируется внутри, а затем выливается внутрь, обжигая желудок той жидкостью, которая обычным людям и магам в большей концентрации могла принести бы вред.
Но отчего-то не ей.
Взгляд вновь блуждает по клубу, подмечая какие-то элементы, какие-то детали. Задумывается над мелочами, но мысли проскальзывают совершенно быстро, не успевая задержаться в голове. И непонятно, из-за чего именно это происходит.
Может, дело в её настроении. Может, дело в том месте, где она оказалась случайностью и волею множества судеб, переплетённых в одну и сложивших отдельную, ни на чью непохожую судьбу — её. Может, дело в окружении этой порой нахально усмехающейся рыжеволосой девушки, которая вызывала внутреннее раздражение у Люки, которое прикрывало страх.
Обыкновенный животный страх перед тем, кто сильнее тебя.
Девочка прикрывает глаза. Это кажется таким глупым и естественным одновременно — испытывать перед кем-то страх. Не только потому что кто-то сильнее или влиятельнее тебя, не только потому, что у него есть оружие, которым он может не только убить, но и уничтожить другого. Нет. Это всё генное, протянувшееся во много веков и тысячелетий, сложившиеся, как множество цифр, в них самих.
— Кто-то не мнит себя умным, — Веррейн хмыкает, делая ещё глоток сока. Он немного горчит. — Кого-то просто раздражает тот, кто пытается устрашать и давить на других, — шатенка кривится, едва ли не цитируя собственные мысли. Но после этого вздыхает и меняет выражение лица, припоминая те множество вопросов, которые сложились в её голове. Соединяет некоторые из них в звенья, цепочки, находя самые важные, самые нужные. Хмурится. — Только отвечай честно, без увёрток. Мне хватает вранья в моей жизни, — и касается указательным пальцем своей щеки. — У какой расы проявляются такие руны?

Алатея Дейвис

Веррейн немного прикрывает глаза, что со стороны выглядит так, будто бы девочка щурится. Подносит стакан к губам, делая ещё один глоток кисло-горького сока, которой, впрочем, по-прежнему без особенных возмущений со стороны организма им же и воспринимается.
А ей нравится этот вкус.
Он отрезвляет.
Ночные эльфы. Много ли Люка знает про эту расу? Ответ приходит моментально — ничего, кроме их наименования и мифа о том, что они бодрствуют только ночью. Но кусочки мозаики постепенно начинают складываться, и становится всё более и более понятным некоторые факты. Например, то, что та женщина назвала её полукровкой. Она сама ночная эльфийка, должно быть, она почувствовала её кровь. Но мать её — чистокровный маг.
Девочка делает ещё глоток сока. Вывод напрашивается один — её отец ночной эльф.
Что-то внутри шатенки тянет спросить, кого эта рыжая знает из ночных эльфов, но сознание вовремя заставляет одуматься. Она не скажет, а если и скажет, то прикинется дурочкой, как пытается делать это последние минут двадцать-тридцать, пока они разговаривают, надеясь её одурачить тем, что ничего не знает.
Впрочем, у самой Веррейн тоже плоховато получается её надурить. Это заметно хотя бы потому, что по имени она её ни разу не назвала, а на вопросы согласилась.
Вздыхает. Отбрасывает ненужные мысли в сторону, подбирая другой мучающий её вопрос.
— Хорошо. Тогда второй вопрос. Что происходит в Лоине между людьми с магами и всеми, кто не причастен к этим двум расам?

Алатея Дейвис

Люка прикасается губами к краю бокала, делая ещё один небольшой глоток кисло-горького сока, чувствуя, как последние капли стекают по прозрачным стенкам, задевают её потресканные губы, попадая в крохотные ранки, отчего всё внутри начинает жечь и щипать. Задевают нёбо, чуть щекоча своим необычным вкусом, а потом проникают внутрь, вызывая лёгкое головокружение.
Девочка отставляет стакан в сторону, на стойку, отрицательно качая головой на вопросительный взгляд бармена. Мысли и так слишком хаотичны.
Они вьются вокруг всего, всего, что произносит рыжеволосая незнакомка перед ней. Складывают одну информацию с другой, которую Веррейн знала и нашла до этого. Где-то она совпадает, где-то — нет. Девочка кусает губы, понимая, что лишние вопросы задавать не стоит. Она сама поставила ограничение на то, о чём можно спрашивать, а о чём — нельзя.
— Значит, Лоин делится на противостояние тех и других, — девочка прикрывает глаза. Она хочет спросить о причинах, почему это происходит, но тянет, обдумывая всевозможные вопросы ещё, кроме этого. Затем едва заметно кивает сама себе головой. — И последний тогда вопрос, третий. Что прячет под собой "Грех", касается ли это как-то этого противостояния?
А ведь подсознательно знает ответ, на часть последнего ответа.
Она чувствует, что это место пропитано этой тайной вражды и невидимой для всего города войны.

Алатея Дейвис

Люка стоит около высокого стула, положив на него локоть и слегка отстукивая ноготками какой-то мотивчик в такт той медленной томной музыке, заигравшей в этом заведении. Её мысли на мгновение улетучиваются прочь, а затем возвращаются, лишь для того, чтобы наполниться информацией, которую даст рыжеволосая девушка.
На доли секунд шатенка морщится. Большую часть из этого можно с уверенностью отбросить, потому что это обыкновенная вода, которой разводят реально стоящую информацию. Из чего-то стоящего девушка говорит лишь крохи, которые Веррейн бережно собирает сознанием, принимаясь анализировать.
Однозначно, этот клуб является местом, покрывающим одну из подобных точек действия невидимой войны. Судя по тому, кто здесь находится, Люка может попробовать предположить, что здесь группируются те, которые выступают за так называемых в народе инорасовых, к которым, как оказывается, относится и сама девочка — волей генов, о которых она не просила.
Сама рыжеволосая явно была здесь не из верхушек, судя по случайно обронённой фразе. Скорее всего, кто-то из воинов, но приближенных людей, если позволяет себе некоторые вольности. Но всей правды она и сама не знает, что, как замечает девочка, её знакомую незнакомку несколько напрягает.
— Значит, ты не относишься к верхушке, — в задумчивости произносит свои мысли вслух Люка, больше констатируя, чем спрашивая. Механически добавляет. — И да, можешь теперь меня звать Полукровкой, если тебе моё настоящее имя не нравится. И, поправь меня, если я где не права. Наш мирный и добрый, — она изображает пальцами кавычки, — Лоин делится на противостояние людей и магов с не-людьми и не-магами. Две стороны, которые борются за то, что, в принципе, являются родственными душами. Основных причин и положений для того, из-за чего это происходит, обычные воины, вроде тебя, не знают, лишь кто-то сверху, кто в эти дрязги втянут с самого начала. Ваш клуб является покровителем, защитой, оболочкой — называй это как хочешь, не-людей и не-магов, или тех, кто с их примесями, кто борется против тех, кто люди и кто маги. Но смысла в этой кровавой пьесе, конечно же, не находит никто, и даже не смеет задумываться о ней, — шатенка задумчиво пожевала губу, чувствуя остаточный кисло-горький вкус. — Невесело. У вас есть ночные эльфы среди вас?

Алатея Дейвис

Девочка склоняет голову набок, наблюдая за своей знакомой.
Постепенно все чувства, что наполняли Люку изнутри, уходят, сливаясь с окружающей средой, фоном, становясь какими-то неважными, не столь нужными, как несколько секунд назад. Она знает, что это действие того лимонного сока, который шатенка заказывала всего, казалось бы, пару минут назад. Или тогда она его только допила? Или в тот момент уже слизывала последние капельки с потресканных губ?
Нет, это всё становится абсолютно неважно, потому что неожиданный прилив сил от особенного компонента даёт толчок к пробуждению её сил. Руны на щеке становятся ярче, линии протягиваются дальше, переплетаются завитками на лбу и прячутся в волосах, за ухом, спускаются на шею и скрываются в вырезе рубашки, скользя всё ниже и ниже.
Ощущения обостряются. Веррейн, а может, по отцу и не Веррейн, отчётливо ощущает мир вокруг себя. Каждый тонкий запах, запах спиртного, от которого кружится голова. Музыку, каждую ноту, каждую секунду фальшивого пения. Нотки задумчивости, обеспокоенности и настороженности в голосе незнакомки, стоящей напротив неё, тщательно прикрывающей это за маской усмешек.
В горле немного пересыхает и на мгновение накатывает страх. Но всего лишь на мгновение, а потом он исчезает, прибойной волной откатывая назад.
— Нет, — просто отвечает на единственный вопрос ей Люка, прикрывая глаза, потемневшие до цвета ночи. Она крутит информацию про ночных эльфов, ей хочется задавать ещё вопросы, перекрывать ими странные ростки непонятных чувств, берущих верх над человеческой сущностью. Но вместо этого девочка отдаётся воле других желаний — понятных и логичных, но тайных и запретных. Она хочет знать не только о других. — Если ты не соврёшь... — взгляд девочки вновь упирается в рыжеволосую незнакомку, — то скажи, кто ты по расе? Только с учётом всех примесей, — и дёргает уголком губ, словно намёк на улыбку, которой, конечно же, и в помине нет.
Потому что Веррейн не видит смысла улыбаться.
А может, и не Веррейн.

Алатея Дейвис

Делает шаг в сторону, прикрывая глаза и вновь открывая их, которым так до боли неприятен тот свет, который льётся из прожекторов вокруг. Морщится от гула голосов, которые проникают глубже в сознание, в мозг, вывинчивая там всё новые и новые ходы, от которых хочется взвыть, хватаясь за голову.
Переводит взгляд на рыжеволосую, сосредотачиваясь на том, о чём она говорит. На секунду даже удаётся откинуть прочь все посторонние звуки, каждую ноту музыки и фальшиво спетый аккорд песни, который так режет слух, мечтая сделать несколько быстрых шагов в сторону недопевицы, зажимая ей рот рукой и держа так до тех пор, пока она не смолкнет.
Люка спотыкается в собственных мыслях. Холодеет от того, насколько они кровожадные и злы более, чем обычно. Она раздражена, она взвинчена, она нервничает. И её вторая сущность, сущность, как оказалось, тёмного эльфа, это прекрасно чувствует.
— Дриада, значит, — задумчиво повторяет Люка следом за рыжей. Дёргает уголком губ. — Я литерийка по матери, маг. А по отцу я не знаю, кто я, но ночные эльфы там явно есть, — девочка поводит плечом. — Либо наполовину, либо на четверть, — врёт, потому что помнит, что впервые силы пробудились не в десять, как у четвертькровок, а в пять, как у полукровок. Но этого незнакомке знать совсем не обязательно, ведь совсем не факт, что они когда-либо ещё раз встретятся. — А ты умеешь контролировать свою вторую сущность? Дриады? — задаёт, сама не до конца понимая, зачем это делает.

Алатея Дейвис

Люка смотрит на девушку. Чуть щурит взгляд темнеющих со временем глаз, а потом снова приоткрывает чуть шире, скользя взглядом по рыжим кольцам волос, которые в какую-то секунду стали выглядеть немного иначе, чем до этого. И внутри всколыхнулось некоторое чувство, отчего Люка-человек позорно вспыхнула, злясь на ту часть, которую теперь смело могла звать частью ночного эльфа.
Она была как её двойник, второе "я", которое мешало жить с самого своего появления, все последние девять лет. Со временем, конечно, получилось приструнить это неугомонное существо лучше, но порой обучение контролю буквально кричало само за себя.
Веррейн незаметно морщится, замечая, как рыжеволосая вновь слегка уходит от той темы, на которую её так старательно наталкивает шатенка. На мгновение, правда, девочка задумывается — глупая идея, крутящаяся в её голове, предполагает к более частым встречам, и встречам вообще, а встречаться с этой девушкой Люка более не собирается.
Хватит и этого раза.
А потому нужно с него выжать всё по максимуму.
— Нет, — отвечает прежде на вопрос, отрицательно качая головой. Ещё раз крутит в голове то, что там крутится, выбирая наиболее безопасный подход к изучению того, что её так волнует. — А как ты контролируешь свою сущность дриады?

Алатея Дейвис

Девочка на мгновение замирает, а потом начинает чуть покачиваться. Тошнотворный запах алкоголя подбирается всё ближе и ближе, начиная мутить сознание, заставляя делать всё, что угодно, лишь бы отвлечься от этого чёртового запаха.
Затем помог голос рыжеволосой знакомой незнакомки, который, зазвучав, немного отвлёк от осознания того, что творится сейчас внутри неё.
Люка приоткрыла один глаз, глядя на девушку, в словах которой появилось чуть больше информации и чуть меньше воды, которой она столь усиленно разбавляла свою речь. Или Веррейн сейчас только кажется? Она не может точно сказать — с каждой секундой шатенке становится всё хуже и хуже, и в конце речи незнакомки она делает несколько шагов в сторону, оказываясь за пределами бара. Кто-то её толкает, проходя мимо, отпихивая плечом в сторону. Но, на удивление, шатенка молчит — не может говорить.
— Понятно, — только и успевает проговорить она до того, как в глазах начнут плыть звёздочки. Придерживается за стул, переживая короткий приступ бессознательности, после чего беспомощно смотрит на рыжеволосую. — Прости за такой вопрос, но... у вас здесь есть уборные?

Алатея Дейвис

Перед глазами всё начинает в один момент плыть, растворяясь где-то в той дали, которая маячит белым светом. Потом, правда, белый свет вновь сменяется на сумасшедшее освещении клуба, от которого начинают в какой-то момент болеть глаза.
Девочка чувствует руки рыжеволосой, подхватившей её в момент, когда она едва не свалилась. Весьма своевременно, учитывая то, как у шатенки порой могли подкоситься ноги, подводя обыкновенно достаточно спортивно сложенное тело. И это порой очень сильно раздражало, потому что многие, а порой и сама Веррейн, не понимали, отчего это происходит.
Они двинулись в сторону полутёмных коридорчиков, в которых было, как подземных ходов, много перекрёстков и поворотов, огромное множество деревянных дверей и странных настенных ламп. Пожалуй, будь Люка в более лучшем самочувствии, она могла бы попробовать рассмотреть парочку из них — и для неё вряд ли бы было удивлением, что эти странные светильники являются рычагами для открытия некоторых потайных дверей.
А подобные заведения хранят очень много потайных дверей.
Белый свет, почти дневной, царящий в уборной, моментально вдарил в глаза. Воздух, не отравленный так сильно спиртным духом и сигаретами, дал шатенке на мгновение возможность глубоко вдохнуть. А потом, в какой-то неприятный момент, организм воспротивился всему насилию до этого, и девочка удивительно быстро сорвалась с места, где она стояла, забегая в первую пустующую кабинку.
Голова закружилась ещё больше, теперь ещё и от запаха того, что вылилось из неё. И, о нет, если бы это было просто дневным завтраком. Это был кисло-горький сок, в сильной концентрации смешанный с кровью.
Приложив ладонь к губам, Люка некоторое время просто сидела на коленках, пытаясь сделать более глубокий, чем до этого, вдох. А затем убрала ладонь, глядя на кровавые разводы. Она не видела, но чувствовала, как её узоры на щеке начинают снова сокращаться и постепенно пропадать, в то время как глаза принимали привычный голубой цвет, светлея.
Пошатываясь, Веррейн поднялась на ноги, выходя в свет уборной, где так и стояла рыжеволосая. Как-то криво усмехнувшись, Люка поглядела на неё, после чего побрела к крану, медленно включая воду.
— Что, похожа на вампира? — глянув в зеркало, висящее над раковиной, только и спросила девочка. И действительно — практически вся нижняя часть лица была в крови, которая спустя пару секунд начала также исчезать под струями воды. — Только разве что клыков не хватает.

Алатея Дейвис

Раз за разом, руки под холодные струи воды, которые не только стирают кровь с лица, но и приводят в отрезвляющее от второй, инорасовой сущности, состояние. Раз за разом, пока последняя алая капля не уходит с лица, хотя во рту и продолжает горчить металлический привкус. Раз за разом, пока голова не начинает болеть чуть меньше, давая возможность сделать свободный выдох, чувствуя себя спокойнее.
Девочка поднимает взгляд на себя в зеркало. Приглаживает немного растрепавшиеся волосы, замечая, как покраснели глаза. Немного вздулся и покраснел нос, а также вся правая щека, где были руны. Через некоторое время там начнёт привычно жечь, а потому Люке не помешало бы поспешить домой, смазывая это место специальным кремом, который ей продала ещё лет пять или шесть назад какая-то знахарка.
— В последнее время это уже пятый раз за два дня, — шатенка проводит мокрыми ледяными ладонями вдоль лица, ненадолго прикрывая глаза, делая ещё один вдох. — Раньше было не чаще раза в два или даже в три месяца.
Открывает глаза, глядя на своё отражение. Дёргает уголком губ.
Она чувствует себя слабой под собственным же взглядом. Отвратительное чувство.
— Я лучше пойду, — Веррейн поворачивается к рыжеволосой, глядя на неё. — Не то не успею на завтра к... — на секунду замирает, а потом усмехается, — Университету подготовиться.
"Мне же двадцать, точно..."
Бредёт к двери, чувствуя на себе взгляд девушки. Оборачивается, смотрит на неё, на рыжие локоны, на тёмное платье и серо-голубые глаза, меняющие в этом свете оттенок. Сама того не понимая, зачем, останавливается.
— А как мне тебя звать?

Алатея Дейвис

Девочка смотрит на девушку. Вновь на её рыжие кольца волос, совсем не чувствуя тех странных желаний, которые она чувствовала всего минут десять или пятнадцать назад, когда они ещё стояли около барной стойки. Провидение её второй сущности ушло, унося за собой и характерные черты того народца, чья кровь текла в её крови, смешиваясь с магами.
— Не хотелось бы, чтобы это продолжалось, — тихо проговорила Люка, прикрывая глаза.
Она не знала истинных причин того, почему это началось в столь многократном количестве, но догадывалась. Догадывалась, когда вставала по утрам, и, подходя к зеркалу, видела спонтанно возникающие кровоподтёки под глазами, замечала сбитые костяшки пальцев, окровавленные коленки и локти. Слышала то, что нормальные люди не слышали — звук, называемый ультразвуком. До самой последней стадии, которые нормальные люди не улавливали. Которую не улавливали даже дети, чей слух был тоньше взрослого.
Она подозревала об этих причинах, когда впервые, два месяца назад, встретилась взглядом с ночной эльфийкой, стоящей у калитки их дома. Выбежала на улицу в тоненькой рубашке и коротеньких шортах, но незнакомки не было. А едва ей стоило развернуться, чтобы пойти обратно к дому — упала в обморок и очнулась лишь глубокой ночью, когда округлившаяся до состояния полнолуния луна вышла из-за тёмных туч.
Что-то происходило, и Веррейн это знала. И именно это "что-то" было толчком к тому, чтобы начать узнавать о второй части себя больше.
— Алатея, — повторила за ней шатенка. Она не знала, придумала ли рыжая себе это имя или сказала серьёзно, раскрывая, как казалось Люке, достаточно большой секрет. Но одно было уже понятно — она знала, как её именовать. — Если ты всё-таки решишься рассказать хоть что-то о вашей Главе, — вернулась к изначальной теме шатенка, с которой и началось их знакомство, — дай мне об этом знать. Я не знаю, где мы сможем пересечься, но меня второй месяц подряд преследует одна ночная эльфийка. Ты втянута в дрязги этого мира, может, сможешь узнать, через знакомых, кто она такая?.. — Люка поморщилась. — И забудь про то имя и фамилию, которые я сказала тебе с самого начала. Они придуманы специально для таких случаев. Оставь для себя в памяти только Полукровку, — она склонила голову набок. — Окей?

Алатея Дейвис

Она глядит на неё иначе, чем в первый раз. И Алатея глядит на неё совсем по-другому, чем когда Люка впервые заметила её, подходя ближе, с ничем неприкрытым желанием познакомиться с Главой, который, как тогда подозревала шатенка, сможет дать ответы на её вопросы больше и точнее, нежели какой-то случайный человек или нечеловек, присутствующий в этом клубе.
Но Веррейн несколько ошиблась. Мало того, что её не провели к Главе с первого раза, так ещё и девочка умудрилась сразу наткнуться на ту, которая располагала хоть какой-то мизерной долей полезной информации.
— А я не знаю, как, — девочка слабо усмехается на фразу про контроль. Естественно, она бесполезна в том случае, если нет никого, кто может научить контролю.
А таких нелюдей действительно нет.
— Ещё минут десять я бы сказала, что радость по поводу знакомства не взаимна, Алатея, — отзывается после речи рыжеволосой Люка. Несколько секунд молчит, а потом смотрит на неё из-под пряди каштановых прядей, упавших на лицо. — Но сейчас я уже даже не знаю. И... я буду рада, если ты что-нибудь или о чём-нибудь узнаешь. Но вряд ли я вновь вернусь в это место, здесь, — девочка усмехается, понимая, что сейчас загородит лишнего, но остановиться уже не может, — слишком много этой, — цокает языком, подбирая слова, — животной силы и стремления власти сильных над слабыми. На меня это действует слишком уничтожающе. Возможно, это будет грубо, но это будет правдой.
Шатенка поворачивает ручку двери, вновь оборачиваясь на рыжеволосую девушку, стоящую в белом свете уборной. Слабо дёргает кончиком губ.
— До встречи, Алатея.
И уходит, прикрывая за собой дверь.
Пролетает сквозь весь бар, перебарывая тошноту, подкатывающую к горлу от запаха алкоголя, выбегает за дверь и взбегает по взвинчивающейся наверх лестнице. Проталкивается сквозь пахнущие жаром и потом тела людей, слыша оклик парня, которого она повстречала с самого начала. Толкает дверь клуба, вырываясь в холодный ночной воздух Лоина, едва ли не кубарем скатываясь по ступенькам. Оглядывается назад, на охранников, переглядывающихся между собой, а потом торопливо идёт, стараясь успеть выскользнуть на главные улицы.
Ветер ударяет прямо в лицо, высекая слёзы и поднимая короткие каштановые пряди. Заставляет ёжиться, запахиваясь крепче в куртку. Голоса за спиной торопят, ускоряют девочку, и вскоре она выбегает на залитый светом золотистых фонарей проспект. Опирается ладонями о коленки, чувствуя, как кружиться голова.
По центру прокатывается колокольный звон, оповещающий о наступлении девяти вечера.